Кассационное определение Верховного суда Республики Хакасия от 17.11.2004 N 22-1670/04 Указание на смерть потерпевшего как на тяжкое последствие преступления подлежит исключению из приговора, поскольку охватывается составом преступления, в совершении которого осужденный признан виновным, и не может повторно учитываться при назначении наказания.
ВЕРХОВНЫЙ СУД РЕСПУБЛИКИ ХАКАСИЯКАССАЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ
от 17 ноября 2004 г. N 22-1670/04
(Извлечение)
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Республики Хакасия рассмотрела в открытом судебном заседании 17 ноября 2004 года кассационные жалобы осужденного Ф. и адвоката в его интересах на приговор Черногорского городского суда от 25 мая 2004 года, которым
Ф. <...>, несудимый,
осужден по ч. 4 ст. 111 УК РФ к шести годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима.
Заслушав доклад судьи по обстоятельствам дела, доводам кассационных жалоб, возражений на них, пояснения осужденного Ф., адвоката П., поддержавших жалобы, мнение прокурора, полагавшей приговор оставить без изменения, судебная коллегия
установила:
Ф. признан судом виновным в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью Ч., повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего.
Преступление совершено Ф. в ночь на 14 мая 2000 года в г. Черногорске РХ при обстоятельствах, указанных в описательно-мотивировочной части приговора.
В кассационной жалобе осужденный Ф. ставит вопрос об отмене приговора ввиду его незаконности и необоснованности. Описывая обстоятельства имевших место событий, Ф. утверждает, что в состоянии обороны нанес один удар ключом по голове потерпевшему, который непосредственно перед этим тем же ключом нанес ему несколько ударов. Кроме того, Ф. указывает следующее. Телесные повреждения, помимо возникших от его удара, были у потерпевшего за три дня до случившегося, что подтверждают свидетели В., Н., М. В истории болезни также указано со слов потерпевшего, что ему нанесен один удар газовым ключом. Телесные повреждения, имевшиеся у него, были получены от ударов потерпевшего, что подтвердил эксперт Ч. Показания свидетеля Д. о том, что он угрожал “замочить“ Ч., не подтверждены свидетелем М.
В дополнениях к жалобе Ф. вновь приводит обстоятельства содеянного и утверждает, что его показания и показания свидетелей в приговоре искажены. Протокол допроса на следствии подписан им под давлением следователя. Причинение 2 ушибленных ран в области правого глаза подлежат исключению из обвинения, поскольку причинены потерпевшему за 3 дня до случившегося. Свидетель М. не подтвердила его намерений убить потерпевшего и наличие крови на руках, что свидетельствует о фабрикации дела судьей. Суд отказался проверить его доводы об отсутствии судимостей и назначил лишение свободы с учетом якобы имевшихся судимостей. В больнице он проходил лечение в связи с заболеванием гипертонией, а не лечением от алкоголизма, как указывает следователь. Суд осматривал в судебном заседании разводной ключ, не имеющий отношения к делу. Ключ, которым было совершено деяние, был больше. Вывод суда о том, что Ч. не пытался применить к нему насилие, ничем не обоснован. Суд нарушил его право на защиту, не приняв своевременно во внимание его отказ от защитника К.
В кассационной жалобе адвокат П. просит приговор отменить ввиду неправильного применения закона и несоответствия выводов суда фактическим обстоятельствам дела, а дело прекратить за отсутствием в действиях Ф. состава преступления. Адвокат указывает следующее. Суд сослался на показания Ф. на предварительном следствии, которые были получены без защитника и не подтверждены в суде. Противоречия в показаниях Ф. в судебном заседании были устранены, в т.ч. и относительно ударов ключом со стороны Ч. Свидетель В. не подтвердила свои показания на следствии о 3-х ударах Ф. потерпевшему, объяснив причину противоречий. Не доверяя показаниям Ф., суд тем не менее принимает его доводы и указывает, что даже исходя из версии подсудимого, необходимой обороны не было. Данный вывод суда защитник полагает ошибочным, считает, что Ф. действовал в пределах необходимой обороны, что подтверждается доказательствами о причинении повреждений ключом, находившимся у потерпевшего. Доводы Ф. о причинении только одного удара подтверждены показаниями эксперта И. Два других удара подлежат исключению из обвинения: в истории болезни указано об одном ударе. Эксперт Ч. подтвердил возможность причинения имевшихся у Ф. повреждений потерпевшим. Однако суд не дал оценки наличию у Ф. телесных повреждений. С учетом указанных доводов адвокат настаивает на необходимости оценивать действия Ф. как совершенные в условиях необходимой обороны.
Государственный обвинитель, возражая доводам осужденного и его защитника, просит приговор оставить без изменения. По мнению государственного обвинителя, никакие из показаний Ф. не являются полностью достоверными, поскольку все они противоречивы. Показаниям свидетеля В., изложенным правильно, суд дал оценку. Доводы Ф. о нанесении 1 удара потерпевшему опровергнуты заключением эксперта И. и ее показаниями, согласно которым все телесные повреждения потерпевшим получены в короткий промежуток времени. При этом все телесные повреждения у Ф. могли быть получены при неоднократном падении с высоты собственного роста.
Проверив материалы дела, обсудив доводы, изложенные в кассационных жалобах и пояснениях осужденного и его защитника, а также доводы возражений на жалобы и доводы прокурора, судебная коллегия находит приговор подлежащим изменению.
Исследовав представленные доказательства и оценив их в совокупности, суд первой инстанции установил мотив совершенного преступления (личные неприязненные отношения) и обоснованно, с учетом отказа государственного обвинителя от обвинения по ч. 1 ст. 105 УК РФ, пришел к выводу о виновности Ф. в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью Ч., повлекшем по неосторожности смерть потерпевшего, правильно квалифицировав действия подсудимого по ч. 4 ст. 111 УК РФ.
В обоснование своих выводов суд правильно сослался на показания самого подсудимого о причинении Ч. повреждений газовым ключом, согласующиеся в этой части с показаниями потерпевшей М. и свидетеля В. о том, что непосредственно после причинения повреждений Ч. они застали Ф. на месте происшествия с газовым ключом в руке, протоколом осмотра места происшествия, в ходе которого изъят газовый ключ, заключением СМЭ и показаниями эксперта И. о возможности причинения имевшихся у Ч. телесных повреждений в результате не менее 2 ударов газовым ключом.
Указанные доказательства исследованы судом, оценены надлежащим образом и приведены в приговоре.
Утверждение Ф. о нанесении Ч. лишь одного удара по голове и наличии у потерпевшего на момент конфликта ран в области глаза опровергнуты представленными обвинением доказательствами. В частности, заключение СМЭ Ч. в совокупности с показаниями эксперта И. позволили суду сделать обоснованный вывод о причинении потерпевшему не менее двух ударов газовым ключом, нанесенных в короткий промежуток времени. При этом в заключении указывается о том, что ранения в области правой бровной дуги и правой щеки, обнаруженные у потерпевшего, носят характер ушибленных ран, дном которых является подкожно-жировая клетчатка, причинены орудием с одинаковыми характеристиками, не исключено, что одним орудием. Данные обстоятельства не соответствуют доводам Ф. о наличии у потерпевшего ран в области глаза. Из показаний свидетелей Н. и В. следует, что за 3 - 4 дня до случившегося они видели у Ч. лишь покраснения в области правого глаза. Таким образом, характер повреждений, указанных свидетелями и обнаруженных на потерпевшем, различен. Следовательно, повреждения, на наличии которых настаивает осужденный и которые подтверждены показаниями свидетелей, не указывались стороной обвинения как повлекшие смерть Ч. и не включены в объем обвинения Ф.
В заключении СМЭ действительно приводятся данные истории болезни Ч., согласно которой, со слов потерпевшего, тот получил удар газовым ключом по голове. Однако количество ударов при этом не отражено. При таких обстоятельствах запись в истории болезни не ставит под сомнение научно обоснованные выводы эксперта о причинении телесных повреждений Ч. в результате не менее двух ударов ключом.
В этой связи пояснения свидетеля В. о том, что в ходе следствия она лишь предположительно высказалась о трех ударах Ф. потерпевшему, не влияют на оценку правильности выводов суда, а отсутствие в приговоре показаний свидетеля Н. не является основанием к отмене приговора.
В приговоре суд указал о том, что исходя из версии подсудимого, действия его не могут быть квалифицированы как совершенные в состоянии необходимой обороны. Однако при этом суд лишь изложил версию событий, указанную подсудимым, и признал ее не соответствующей действительности. При таких обстоятельствах не имеется оснований сомневаться в однозначности выводов суда о виновности Ф. и в обстоятельствах совершения преступления, установленных судом и изложенных в описательно-мотивировочной части приговора.
Доводы осужденного и его защитника о том, что суд прямо не привел в приговоре своей оценки наличия у Ф. телесных повреждений, не являются существенными. Суд указал в приговоре выводы судебно-медицинской экспертизы о наличии повреждений у Ф. и показания эксперта Ч. о возможности получения этих повреждений в т.ч. и при неоднократном падении. Эти показания согласуются с показаниями потерпевшей М. о том, что при попытке отобрать ключ она повалила Ф. на землю, а также с показаниями свидетеля В., пояснившей, что Ф., находившийся в нетрезвом состоянии, 2 раза падал. При таких обстоятельствах суд сделал правильный вывод о том, что Ч. не наносил Ф. телесных повреждений, что нашло свое отражение в описании судом преступного деяния, признанного доказанным.
Показания эксперта Ч. о том, что возможность причинения Ф. повреждений газовым ключом также не исключается, ничем объективно не подтверждены и потому не влияют на оценку правильности выводов судьи, основанных на выводах эксперта о возможности причинения телесных повреждений при падениях, локализации повреждений в области конечностей и грудной клетки, и показаниях потерпевшей М. и свидетеля В. о неоднократных падениях Ф.
Утверждение Ф. о том, что М. не подтвердила его намерений убить потерпевшего и наличие у него, Ф., крови на руках, не является существенным. Ф. не признан виновным в умышленном убийстве Ч., а вопрос о наличии крови на руках Ф. не выяснялся у потерпевшей М. в судебном заседании, что подтверждено протоколом судебного заседания. В этой части протокол Ф. не оспаривался. Кроме того, наличие либо отсутствие крови на руках Ф. не влияет на квалификацию его действий при доказанности его вины совокупностью иных доказательств.
Доводы осужденного о заинтересованности свидетеля Д. также не влияют на оценку доказанности его вины, поскольку названный свидетель изложила лишь косвенные сведения об обстоятельствах происшествия, известные ей со слов очевидцев. В этой связи показания свидетеля Д. приняты судом лишь в части, подтвержденной другими доказательствами.
То обстоятельство, что газовый ключ при его осмотре не измерялся судом, о чем утверждает осужденный, не лишало эксперта И., которой был представлен ключ для обозрения, возможности высказаться о размерах ключа, воспринятых визуально.
Доводы осужденного о том, что в судебном заседании осмотрен газовый ключ, который не имеет отношения к делу, проверены судом первой инстанции и не нашли подтверждения. Как видно из протокола судебного заседания, потерпевшая М. подтвердила, что ключ, который она отняла у Ф., был передан ею сотрудникам милиции, приехавшим на осмотр. Свидетель В. также пояснила, что осмотренный в суде ключ имеет те же характеристики, что и ключ, который она видела в руках у Ф., затем этот ключ изъяли сотрудники милиции. Эти показания М. и В. согласуются с протоколом осмотра места происшествия, согласно которому в ходе осмотра изъят разводной газовый ключ.
Доводы кассационных жалоб о недопустимости показаний Ф. на предварительном следствии, полученных в отсутствие адвоката, несостоятельны. Ф. допрашивался следователем в 2000 году, т.е. в период действия УПК РСФСР, который не содержал нормы, исключающей из доказательств показания, полученные в отсутствие защитника. В соответствии со ст. 4 УПК РФ, при производстве по уголовному делу применяется уголовно-процессуальный закон, действующий во время производства соответствующего процессуального действия. Таким образом, протоколы допроса Ф. подлежали оценке в соответствии с требованиями УПК РСФСР, которые следователем были соблюдены. В частности, до начала допроса Ф. были разъяснены его права, в т.ч. и право пользоваться услугами адвоката за счет федерального бюджета. Однако Ф. собственноручно указал об отказе воспользоваться услугами защитника на предварительном следствии, отметив, что такой отказ не связан с его материальным положением.
Ссылка осужденного на то, что протоколы допросов на следствии он подписал под давлением следователя, не может быть принята во внимание. Ф. не конкретизировал, в чем выразилось давление следователя. Согласно протоколу судебного заседания, не оспаривавшемуся в этой части, при оглашении показаний в качестве подозреваемого и обвиняемого и выяснении причины противоречий Ф. не приводил суду доводов о давлении со стороны следователя.
Доводы осужденного о том, что суд своевременно не разрешил его ходатайство о замене адвоката К., заявленного 19.01.2004, не соответствуют материалам дела. Как следует из ордера, имеющегося в деле, адвокат К. допущен к участию в деле в качестве защитника Ф. 31.10.2003. Согласно протоколам судебного заседания, в т.ч. и от 19.01.2004, осужденный не возражал против участия в деле адвоката К. Лишь 29 марта 2004 года Ф. заявил об отказе от услуг защитника К., в связи с чем суд освободил названного адвоката от дальнейшего участия в деле. 14.04.2004 на основании ордера в качестве защитника подсудимого допущен адвокат П., с которой Ф. заключено соглашение. Таким образом, нарушений права Ф. на защиту судебная коллегия не усматривает.
Замечания на протокол судебного заседания, принесенные Ф., рассмотрены в соответствии со ст. 260 УПК РФ и отклонены. Оснований сомневаться в правильности решения председательствующего не имеется. Показания допрошенных лиц, приведенные в приговоре суда, соответствуют их показаниям, изложенным в протоколе судебного заседания. Таким образом, доводы Ф. об искажении показаний его и свидетелей в приговоре суда не могут быть признаны обоснованными.
Доводы осужденного о том, что суд назначил ему наказание с учетом его прежних судимостей и лечения от алкоголизма, не соответствуют материалам дела. В приговоре суд правильно указал о том, что Ф. ранее не судим. Обосновывая назначаемое наказание, каких-либо сведений о принудительном лечении Ф. от алкоголизма суд не приводил.
При назначении наказания суд правильно учел обстоятельства дела и личность подсудимого, имеющего хронические заболевания и инвалидность. В качестве смягчающего наказание обстоятельства суд принял положительную характеристику подсудимого.
В то же время судом учтены и тяжкие последствия преступления - смерть потерпевшего. Данное указание подлежит исключению из приговора, поскольку смерть потерпевшего охватывается составом преступления, в совершении которого признан виновным Ф., и не может повторно учитываться при назначении наказания.
Кроме того, согласно заключению стационарной судебно-психиатрической экспертизы во время совершения преступления особенности психики Ф. в силу эмоционально-волевых нарушений, аффективной неустойчивости, снижения контроля за своими действиями лишали его возможности в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, что в соответствии со ст. 22 УК РФ должно учитываться при назначении наказания. Суд признал обоснованными выводы экспертов и на основании п. “в“ ч. 1 ст. 97 УК РФ назначил Ф. принудительное амбулаторное лечение у психиатра. Однако при назначении наказания указанное психическое расстройство Ф. судом во внимание не принято.
Не учел суд и пожилого возраста подсудимого. Указанное обстоятельство, как и психическое расстройство, не исключающее вменяемости, надлежало признать смягчающими наказание обстоятельствами. Таким образом, вывод суда об отсутствии оснований для назначения наказания с применением ст. 64 УК РФ судебная коллегия находит неверным.
По мнению судебной коллегии, указанные судом в приговоре смягчающие обстоятельства и данные о личности Ф. в совокупности с его пожилым возрастом и наличием психического расстройства существенно снижают степень общественной опасности преступления и личности виновного, в связи с чем в соответствии со ст. 64 УК РФ признаются исключительными, позволяющими назначить Ф. наказание ниже низшего предела, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ.
Оснований для применения при назначении наказания правил, предусмотренных ст. 73 УК РФ, суд первой инстанции не усмотрел. Судебная коллегия таких оснований также не находит.
С учетом изложенного приговор подлежит соответствующему изменению, а назначенное Ф. наказание подлежит снижению.
Иных оснований для изменения либо отмены приговора не имеется.
Руководствуясь ст. ст. 377, 378 и 388 УПК РФ, судебная коллегия
определила:
Приговор Черногорского городского суда от 25 мая 2004 года в отношении Ф. изменить.
Из описательно-мотивировочной части приговора исключить указание о назначении наказания с учетом тяжких последствий - смерти потерпевшего.
Признать обстоятельствами, смягчающими наказание Ф., его психическое расстройство, не исключающее вменяемости, и пожилой возраст.
На основании ст. 64 УК РФ наказание, назначенное Ф. по ч. 4 ст. 111 УК РФ, снизить до 4 лет 6 месяцев лишения свободы.
В остальной части этот же приговор в отношении Ф. оставить без изменения, а кассационные жалобы - без удовлетворения.
Председательствующий
Судьи