Решения и определения судов

Постановление ЕСПЧ от 02.10.2008 “Дело “Акулинин и Бабич (Akulinin and Babich) против Российской Федерации“ (жалоба N 5742/02) По делу обжалуются применение к заявителям пыток во время их нахождения под стражей в отделении милиции, отсутствие надлежащего расследования обстоятельств бесчеловечного обращения со стороны сотрудников милиции, а также незаконный характер задержания и содержания под стражей заявителей. По делу нарушена статья 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ПЯТАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО “АКУЛИНИН И БАБИЧ (AKULININ AND BABICH)

ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ“

(Жалоба N 5742/02)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

(Страсбург, 2 октября 2008 года)

--------------------------------

<*> Перевод на русский язык Николаева Г.А.

По делу “Акулинин и Бабич против Российской Федерации“ Европейский Суд по правам человека (Пятая Секция), заседая Палатой в составе:

Пэра Лоренсена, Председателя Палаты,

Райт Марусте,

Владимира Буткевича,

Анатолия Ковлера,

Марка Виллигера,

Мирьяны Лазаровы Трайковски,

Здравки Калайджиевой, судей,

а также при участии Клаудии Вестердик, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 9 сентября 2008 г.,

вынес в тот же день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 5742/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34
Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) двумя гражданами Российской Федерации: Семеном Юрьевичем Акулининым Ф.И.О. Бабичем (далее - заявители), - 15 января 2002 г.

2. Интересы заявителя представляли О. Михайлова и К. Москаленко, адвокаты Центра содействия международной защите прав в г. Москве. Власти Российской Федерации в Европейском Суде были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

3. Заявители, в частности, утверждали, что они были сильно избиты милиционерами и что эффективное расследование их жалоб на жестокое обращение не осуществлялось.

4. 4 марта 2006 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

5. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражения властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил их.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявители родились в 1983 и 1981 годах, соответственно, и проживают в г. Москве.

7. 14 сентября 2000 г. первый заявитель был задержан по подозрению в угоне автомобиля совместно со вторым заявителем и Ф. и доставлен в ОВД “Фили-Давыдково“. Как утверждает первый заявитель, три милиционера сильно избили его: пинали его по голове и спине с целью заставить признаться в 25 угонах автомобилей, которые были зафиксированы в этом районе Москвы. После того, как они сломили его сопротивление, первый заявитель написал под давлением сотрудников милиции заявление о признании в краже автомобиля. Протокол задержания был составлен в 15.00.

8. В тот же день сотрудники милиции задержали второго заявителя. Второй заявитель утверждал, что при аресте
он был помещен в багажник автомобиля и доставлен в ОВД “Фили-Давыдково“, где сотрудники милиции избили его и заставили признаться в краже автомобиля.

9. 15 сентября 2000 г. исполняющий обязанности Кунцевского районного прокурора допросил заявителей по поводу их участия в угоне автомобилей и освободил их. Как утверждают власти Российской Федерации, заявители не жаловались прокурору на жестокое обращение со стороны милиции.

10. 16 и 18 сентября 2000 г. заявители были осмотрены в больнице N 79 г. Москвы. Первому заявителю был поставлен диагноз “компрессионный перелом 1-го и 2-го позвонков“, у второго заявителя были выявлены травмы правой стороны груди и шеи. Первый заявитель страдал от сильной боли в спине, в связи с чем ему было назначено лечение и рекомендован медицинский корсет. Приблизительно четыре месяца он носил корсет и проходил курс лечения.

11. Заявители подали жалобу Кунцевскому районному прокурору на то, что они подверглись жестокому обращению в отделении милиции после задержания. В ноябре 2000 г. Кунцевская районная прокуратура провела проверку по жалобам заявителей.

12. 22 января 2001 г. старший помощник Кунцевского районного прокурора отказал в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции, не усмотрев в их действиях состава преступления (часть 2 статьи 5 Уголовно-процессуального кодекса). В постановлении указывалось следующее:

“16 и 18 сентября 2000 г. больница N 79 г. Москвы уведомила ОВД “Фили-Давыдково“ (отделение милиции) о том, что в эти даты Ф., (второй заявитель) и (первый заявитель) обратились за медицинской помощью в больницу N 79, где Ф. был поставлен диагноз... (второму заявителю) был поставлен диагноз “травма шеи и правой стороны груди“, (первому заявителю) был поставлен диагноз “компрессионный перелом 1-го и 2-го
позвонков“. Ф., (второй заявитель) и (первый заявитель) пояснили, что 14 сентября 2000 г. они были побиты сотрудниками милиции в ОВД “Фили-Давыдково“....

(Первый заявитель), несовершеннолетний, допрошенный в присутствии его матери, показал, что в ночь на 14 сентября 2000 г. он, Ф. и (второй заявитель) угнали два автомобиля... Он был задержан сотрудниками милиции и доставлен в дежурную часть ОВД “Фили-Давыдково“; после задержания 14 сентября 2000 г. приблизительно в 8.30 сотрудник милиции, которого (первый заявитель) не мог указать, вошел в дежурную часть ОВД “Фили-Давыдково“ и увел (первого заявителя) в свой кабинет на втором этаже. Во время допроса сотрудник милиции убеждал (первого заявителя) признаться в совершении преступления, пнул его несколько раз по пояснице и потребовал сознаться в нескольких других угонах, которых он не совершал. Другие сотрудники милиции в штатском вошли в кабинет, в котором допрашивали (первого заявителя); они пинали (первого заявителя) по различным частям тела и требовали указать лиц, с которыми он совершал преступления 14 сентября 2000 г., и назвать их адреса. После получения его письменного признания... он был возвращен в дежурную часть ОВД “Фили-Давыдково“. 15 сентября 2000 г. после избрания ему меры пресечения в виде обязательства о явке (первый заявитель) был отправлен домой. 18 сентября 2000 г. он обратился за медицинской помощью в больницу N 79, где ему был поставлен диагноз “компрессионный перелом 1-го и 2-го позвонков“ и он проходил лечение до 19 декабря 2000 г.

Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы N 7867/17801, выданному бюро судебно-медицинской экспертизы, когда (первый заявитель) потребовал медицинского обследования, на его теле повреждения не были выявлены, диагноз “травма поясничного отдела позвоночника“ не
подтверждался объективными клиническими данными и не поддавался судебно-медицинской экспертизе.

Допрошенный 15 сентября 2000 г. исполняющим обязанности Кунцевского районного прокурора (первый заявитель) показал, что 14 сентября 2000 г. он был задержан сотрудниками милиции по подозрению в краже автомобилей в районе, относящемся к юрисдикции ОВД “Фили-Давыдково“. Он не жаловался на поведение сотрудников милиции, указав, что сотрудники милиции не применяли к нему силы или иного давления.

Мать несовершеннолетнего (первого заявителя) А., допрошенная в присутствии Л., адвоката юридической консультации N 10, показала, что 14 сентября 2000 г. приблизительно в 18.00 ей позвонили по телефону из ОВД “Фили-Давыдково“ и сообщили, что ее сын задержан по подозрению в совершении преступления и содержится в ОВД “Фили-Давыдково“. 14 сентября 2000 г. около 19.30 А. прибыла в ОВД “Фили-Давыдково“. Из беседы со следователем она узнала, что ее сын задержан за совершение кражи автомобилей в районе, относящемся к юрисдикции ОВД “Фили-Давыдково“. Следователь разрешил ей увидеться с сыном и передать ему еду. Во время беседы в ОВД “Фили-Давыдково“ 14 сентября 2000 г. ее сын не жаловался на состояние здоровья и не ссылался на избиение сотрудниками милиции. 15 сентября 2000 г. в 17.50 А. забрала сына домой... 16 сентября 2000 г. ее сын жаловался ей на боль в спине и утверждал, что был избит сотрудниками милиции в ОВД “Фили-Давыдково“. А. не придала значения жалобам сына и взялась лечить его самостоятельно. 18 сентября 2000 г. она и ее сын обратились за медицинской помощью в больницу N 79, где ему был поставлен диагноз “компрессионный перелом 1-го и 2-го позвонков“. Ее сын прошел курс лечения и был
нетрудоспособным с 18 сентября по 19 декабря 2000 г....

(Второй заявитель) дал аналогичные показания, показав, что 16 сентября 2000 г. он обратился за медицинской помощью в больницу N 79, где ему был поставлен диагноз “травма шеи и (травма) правой стороны груди“; он не просил о выдаче листка нетрудоспособности. Он не выдвигал требований в отношении сотрудников милиции.

Следователь ОВД “Фили-Давыдково“... Е. показал, что 14 сентября 2000 г.... (первый заявитель) был задержан в 15.00... и (второй заявитель) в 21.00; они были допрошены в качестве подозреваемых по уголовному делу N 6533... в присутствии адвоката М. На допросе задержанные не подавали жалоб в отношении сотрудников милиции и не жаловались на состояние здоровья; после избрания меры пресечения в виде письменного обязательства они были освобождены 15 сентября 2000 г.

Л., сотрудник ОВД “Фили-Давыдково“, пояснил на допросе, что... он не допрашивал (первого и второго заявителей), задержанных и не получал от них письменных заявлений; он не применял к ним силы или психологического давления.

Другой сотрудник милиции Ш. на допросе показал, что 15 сентября 2000 г. он находился в своем кабинете N 23. Там находился задержанный (который впоследствии оказался (первым заявителем)), подозреваемый в совершении кражи автомобиля. Сотрудники милиции, фамилии которых он не знает, поскольку состоял в штате отделения милиции всего около двух месяцев, допросили (первого заявителя). Сотрудники милиции задавали (первому заявителю) вопросы, относящиеся к кражам автомобилей; они не применяли к (первому заявителю) физического, психологического или иного давления.

Младший сотрудник милиции ОВД “Фили-Давыдково“ Ма. дал аналогичные показания, а кроме того, пояснил, что, когда (второй заявитель) был доставлен с места его жительства, он не оказывал на
него физического, психологического или иного давления. Задержанные добровольно, без принуждения, дали показания, относящиеся к кражам автомобилей в районе, относящемся к юрисдикции ОВД “Фили-Давыдково“.

Другой сотрудник милиции А. на допросе показал, что 14 сентября 2000 г. он беседовал с (первым заявителем), который сообщил ему, что он совместно с Ф. и (вторым заявителем) похищал автомобили в районе, относящемся к юрисдикции ОВД. Когда он беседовал с (первым заявителем), он не применял (к нему) физического или иного давления. Кроме того, он, А., участвовал в доставке (второго заявителя) (в отделение милиции). Во время доставки А. и другие сотрудники милиции не применяли силы или иного давления по отношению к задержанным. После того как (второй заявитель) и Ф. были доставлены в отделение милиции, А. беседовал с ними в кабинете относительно совершенных ими краж. Ф. и (второй заявитель) добровольно, без принуждения, признались в двух кражах автомобилей в районе, относящемся к юрисдикции отделения милиции. А. не применял к задержанным физического, психологического или иного давления.

Таким образом, объективных данных и доказательств, подтверждающих применение физической силы или иного давления со стороны сотрудников милиции к (первому и второму заявителям),...получено не было.

С учетом вышеизложенного (я) полагаю, что в действиях сотрудников милиции отсутствуют признаки состава преступления.

Однако проверкой установлено, что несовершеннолетний (первый заявитель) длительное время содержался в ОВД “Фили-Давыдково“ до того, как следователь принял решение о заключении под стражу (заявителей)... После (задержания первого заявителя) в 15.00... и задержания (второго заявителя) в 21.00 они содержались в дежурной части ОВД “Фили-Давыдково“ и не были переведены в изолятор ОВД “Крылатское“. Выявив эти нарушения законодательства, прокуратура приняла решение, направленное начальнику ОВД
“Фили-Давыдково“.

Постановление от 22 января 2001 г. не было вручено заявителям.

13. Дело заявителей было передано в Кунцевский районный суд г. Москвы (“районный суд“). 9 февраля 2001 г. районный суд в составе председательствующей Б. и двоих народных заседателей П. и Ф. возвратил дело для дополнительного расследования и отклонил ходатайство об освобождении второго заявителя, который был заключен под стражу 22 ноября 2000 г. Районный суд пришел к выводу о том, что “обвиняемые совершили тяжкие преступления и основания для освобождения второго заявителя отсутствуют“. Адвокат первого заявителя Москаленко обжаловала это решение, но позднее отозвала свою жалобу.

14. 24 мая 2001 г. адвокаты заявителей подали жалобу в Кунцевский районный суд на избиение в отделении милиции. Они указывали, что аналогичная жалоба на жестокость милиции была подана в Кунцевскую районную прокуратуру. Адвокаты указывали, что результаты прокурорской проверки им и их подзащитным неизвестны, и просили районный суд запросить материалы проверки.

15. 25 мая 2001 г. началось рассмотрение дела районным судом в составе председательствующей Б. и двух народных заседателей Б. и Г. Адвокаты заявителей, ссылаясь на часть 3 статьи 59 и статью 61 Уголовно-процессуального кодекса, безуспешно требовали отвода председательствующей в связи с ее личным предубеждением против заявителей. Заявители и их адвокаты, ссылаясь на выданные в больнице заключения о травмах заявителей, жаловались в районный суд на жестокое обращение, имевшее место в отделении милиции 14 сентября 2000 г.

16. 28 мая 2001 г. Кунцевский районный суд признал заявителей виновными в хищении автомобилей при отягчающих обстоятельствах и приговорил их к трем годам лишения свободы. Что касается доводов о жестокости милиции, районный суд отметил, что прокуратура провела
проверку жалоб заявителей на избиение и решила не возбуждать уголовное дело, поскольку эти утверждения не были доказаны.

17. Заявители и их адвокаты обжаловали приговор. В своих жалобах они, в частности, указывали, что осуждение заявителей противоречит принципу презумпции невиновности, поскольку председательствующая судья Б. уже признала их виновными в решении от 9 февраля 2001 г., что районный суд не рассмотрел их жалобы на жестокое обращение надлежащим образом, что он не просил прокуратуру предоставить материалы проверки утверждений о жестоком обращении, и на то, что они узнали о постановлении прокуратуры от 22 января 2001 г. только при рассмотрении дела судом.

18. 17 июля 2001 г. Московский городской суд уменьшил срок наказания заявителей до двух лет лишения свободы и признал наказание первого заявителя условным, отметив, что полученные им травмы, а именно - компрессионный перелом 1-го и 2-го позвонков - требуют его освобождения. Городской суд пришел к выводу о том, что жалобы заявителей на избиения являются “необоснованными, поскольку эти утверждения были рассмотрены прокуратурой, а затем (районным) судом и были правомерно отклонены как недоказанные“. Он также указал, что районный суд не допустил нарушений уголовно-процессуального закона.

II. Применимое национальное законодательство

A. Расследование уголовных дел

19. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (действовавший до 1 июля 2002 г., “УПК“) устанавливал, что уголовное дело может возбуждено следователем по заявлениям и письмам граждан или при непосредственном обнаружении им признаков преступления (статьи 108 и 125) <*>. Прокурор осуществлял надзор за исполнением законов органами дознания и предварительного следствия (статьи 210 <**> и 211). Он был вправе давать указания о производстве отдельных следственных действий, передавать дело от одного органа предварительного следствия другому,
а также от одного следователя другому, давать указания о производстве дополнительного расследования. В отсутствие оснований к возбуждению уголовного дела, а равно при наличии обстоятельств, исключающих производство по делу, прокурор или следователь отказывали в возбуждении уголовного дела мотивированным постановлением, о чем уведомлялось заинтересованное лицо. Отказ в возбуждении уголовного дела мог быть обжалован надлежащему прокурору или в суд общей юрисдикции (статья 113).

--------------------------------

<*> Статья 125 УПК устанавливала, что предварительное следствие по уголовным делам производится следователями прокуратуры, а также следователями органов внутренних дел, следователями органов федеральной службы безопасности и следователями федеральных органов налоговой полиции (прим. переводчика).

<**> Статья 210 УПК предусматривала право прокурора отменить постановление следователя о прекращении уголовного дела и возобновить производство по делу (прим. переводчика).

B. Обжалование решений о заключении под стражу и определений суда первой инстанции

20. Определение суда первой инстанции (в том числе о заключении под стражу или продлении срока предварительного заключения) могло быть обжаловано в вышестоящий суд. Жалоба подавалась в 10-дневный срок <*> и рассматривалась в те же сроки, что и жалоба на приговор, вынесенный по существу обвинения (статья 331 УПК).

--------------------------------

<*> Пересказывая нормы УПК, Секретариат, по-видимому, смешивает их с гражданским процессуальным законодательством. Статья 331 УПК действительно указывала, что правила, установленные главами 27 и 28 Кодекса относительно сроков, порядка подачи и рассмотрения кассационных жалоб и протестов, распространяются на сроки, порядок подачи и рассмотрение частных жалоб и частных протестов. Однако статья 328 УПК устанавливала, что жалобы и протесты на приговор суда первой инстанции могут быть поданы в течение семи суток со дня провозглашения приговора (прим. переводчика).

C. Отвод судьи

21. Согласно части 3 статьи 59 УПК судья не мог участвовать в рассмотрении дела, если имеются любые обстоятельства, дающие основания считать, что судья лично, прямо или косвенно, заинтересован в этом деле. При наличии таких обстоятельств судья был обязан заявить самоотвод. По тем же основаниям судье мог быть заявлен отвод (статья 60).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

22. Заявители жаловались на то, что 14 сентября 2000 г. они подверглись обращению, несовместимому со статьей 3 Конвенции и что власти не провели эффективное расследование этих событий. Европейский Суд рассмотрит эту жалобу с точки зрения негативного и позитивного обязательств государства, вытекающих из статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

“Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию“.

A. Доводы сторон

23. Власти Российской Федерации, ссылаясь на постановление следователя от 22 января 2001 г., утверждали, что в ноябре 2000 г. - январе 2001 г. Кунцевская районная прокуратура провела проверку утверждений заявителей о милицейской жестокости и нашла их не соответствующими действительности. Власти Российской Федерации настаивали на том, что обстоятельства дела не свидетельствуют о применении незаконных следственных мер. Они указывали, что не могут изучить и представить материалы прокурорской проверки, уничтоженные в мае 2005 г. Они также отмечали, что жалобы заявителей были рассмотрены Кунцевским районным судом, который изучил постановление следователя от 22 января 2001 г. Районный суд счел, что жалобы заявителей на жестокое обращение явно необоснованны. В заключение власти Российской Федерации подчеркивали, что заявители не обжаловали постановление от 22 января 2001 г. ни вышестоящему прокурору, ни в суд общей юрисдикции, как того требовала статья 113 Уголовно-процессуального кодекса в указанный период.

24. Заявители настаивали на своей версии событий. Они подчеркивали, что содержались в ОВД “Фили-Давыдково“ несколько часов. Их родственники не были надлежащим образом уведомлены об их задержании, и протоколы о задержании не были составлены своевременно. Этот период непризнанного содержания под стражей позволил сотрудникам милиции подвергнуть их пытке с полной безнаказанностью для принуждения их к даче показаний. Заявители также указывали, что не имели возможности ознакомиться с материалами прокурорской проверки, несмотря на их систематические требования об этом. Кроме того, они не были уведомлены о вынесении постановления от 22 января 2001 г. и узнали о нем только в суде. После того как они узнали о постановлении, они не обжаловали его, потому что Кунцевский районный суд уже рассмотрел их жалобы на жестокое обращение и отклонил их, сославшись на постановление прокурора от 22 января 2001 г. Заявители не могли рассчитывать на то, что их жалоба на это постановление, поданная в тот же суд, окажется более эффективной.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

25. Европейский Суд принимает к сведению довод властей Российской Федерации о том, что заявители не исчерпали внутренние средства правовой защиты, поскольку они не обжаловали постановление старшего помощника прокурора от 22 января 2001 г. вышестоящему прокурору или в суд. В этой связи Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутренних средств правовой защиты, установленное пунктом 1 статьи 35 Конвенции, обязывает заявителей использовать, прежде всего, средства правовой защиты, которые обычно являются доступными и достаточными в национальной правовой системе для получения возмещения в связи с предполагаемыми нарушениями. Пункт 1 статьи 35 Конвенции также требует, чтобы жалоба, подаваемая в Европейский Суд, была представлена в соответствующий национальный орган хотя бы по сути, с соблюдением формальных требований и сроков, установленных законодательством страны, и чтобы были использованы процедурные средства, способные предотвратить нарушение Конвенции, однако не существует обязанности прибегать к средствам правовой защиты, которые неадекватны или неэффективны (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу “Аксой против Турции“ (Aksoy v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, pp. 2275 - 2276, § 51 - 52; Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу “Акдивар и другие против Турции“ (Akdivar and Others v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-IV, p. 1210, § 65 - 67).

26. Утверждения заявителей о жестоком обращении были рассмотрены старшим помощником прокурора, который постановлением от 22 января 2001 г. отказал в возбуждении уголовного дела. Согласно статье 113 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, который действовал в период, относящийся к обстоятельствам дела, это постановление могло быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд общей юрисдикции (см. § 19 настоящего Постановления). Сторонами не оспаривается, что заявители не подавали жалоб вышестоящему прокурору. Однако заявители указывали, что ими использован судебный способ исчерпания путем подачи жалобы на жестокое обращение в Кунцевский районный суд и обжалования отказа в Московский городской суд. Власти Российской Федерации частично подтвердили этот довод, признав, что заявители воспользовались судебной защитой путем обжалования милицейской жестокости при рассмотрении судом их дела.

27. Что касается жалобы вышестоящему прокурору, Европейский Суд ранее указывал, что такая жалоба не представляет эффективное средство правовой защиты в значении статьи 35 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 9 ноября 2006 г. по делу “Слюсарев против Российской Федерации“ (Slyusarev v. Russia), жалоба N 60333/00 <*>).

--------------------------------

<*> Опубликовано в специальном выпуске “Российская хроника Европейского Суда“ N 1/2008.

28. Иное положение складывается в отношении обжалования в суд общей юрисдикции постановления прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела по факту жестокого обращения. Европейский Суд ранее отмечал, что в российской правовой системе право суда отменить решение об отказе в возбуждении уголовного дела является существенной гарантией против произвольного использования полномочий следственных органов (см. Решение Европейского Суда от 14 октября 2003 г. по делу “Трубников против Российской Федерации“ (Trubnikov v. Russia), жалоба N 49790/99).

29. Европейский Суд отмечает, что вопреки утверждению властей Российской Федерации поданная в суд жалоба с требованием об отмене постановления от 22 января 2001 г. и возобновлении проверки не являлась бы эффективной при обстоятельствах настоящего дела. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации ссылались на постановление от 22 января 2001 г. как на основание жалобы заявителей в суд. Однако заявители не были уведомлены об этом постановлении заблаговременно, и копия постановления им не вручалась. Они узнали о нем только во время судебного разбирательства. Этот факт не оспаривался властями Российской Федерации. По мнению Европейского Суда, с учетом этого заявители не имели реальной возможности для эффективного обращения в суд, как предполагали власти Российской Федерации (см. Постановление Европейского Суда от 21 июня 2007 г. по делу “Кантырев против Российской Федерации“ (Kantyrev v. Russia), жалоба N 37213/02, § 43 <*>).

--------------------------------

<*> Опубликовано в специальном выпуске “Российская хроника Европейского Суда“ N 2/2008.

30. В то же время Европейский Суд учитывает, что при этих обстоятельствах заявители по-прежнему стремились к осуществлению судебной защиты. Они жаловались в суд на милицейскую жестокость и на безразличие прокурора к их требованиям. Европейский Суд отмечает, что правило об исчерпании должно применяться с определенной степенью гибкости и без излишнего формализма. Европейский Суд указывал, что оно не является абсолютным и не может применяться автоматически; при рассмотрении вопроса о том, было ли оно соблюдено, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого индивидуального дела (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Акдивар и другие против Турции“, p. 1211, § 69; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Аксой против Турции“, p. 2276, § 53 - 54).

31. Европейский Суд отмечает, что суды страны приняли жалобу заявителей на предполагаемое жестокое обращение и неадекватность прокурорской проверки указанных событий. И районный, и городской суды рассмотрели по существу требования заявителей, запросили прокуратуру о результатах проверки, исследовали обоснованность постановления помощника прокурора от 22 января 2001 г. и основали свои заключения на выводах этого постановления исходя из того, что оценка помощника прокурора не может считаться ошибочной. Мотивировка судов не ограничивалась соответствием жалобы заявителей формальным требованиям (см. § 16 и 18 настоящего Постановления).

32. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не утверждали, что, используя этот способ судебной проверки, заявители лишили суды возможности исследования соответствующих вопросов. Европейский Суд напоминает, что заявители узнали о постановлении от 22 января 2001 г. во время судебного разбирательства. Европейский Суд не находит неразумным, что в ситуации, когда суд первой инстанции приступил к анализу жалоб заявителей на жестокое обращение и постановления помощника прокурора, адвокаты заявителя не подали параллельной жалобы в тот же суд в соответствии с формальным порядком, предусмотренным Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР (см. § 19 настоящего Постановления). С учетом того, что суды страны на двух уровнях юрисдикции рассмотрели и отклонили жалобы заявителей на жестокое обращение, основывая свои заключения на выводах помощника прокурора, нельзя утверждать, что обособленное обжалование постановления помощника прокурора в уголовно-правовом порядке в тот же суд было бы более перспективным или было разрешено с привлечением иных вопросов. Ставя перед судами первой и второй инстанций вопросы о жестоком обращении и уклонении властей от его расследования, заявители предоставили национальным властям возможность устранить предполагаемое нарушение.

33. Европейский Суд напоминает, что неисчерпание внутренних средств правовой защиты не может быть поставлено в вину заявителю, если несмотря на несоблюдение им порядка, установленного законодательством, компетентный орган тем не менее рассмотрел существо его требования (см., с соответствующими изменениями, Постановление Европейского Суда от 27 сентября 2007 г. по делу “Джавадов против Российской Федерации“ (Dzhavadov v. Russia), жалоба N 30160/04, § 27 <*>; Решение Европейского Суда от 3 октября 2002 г. по делу “Скалка против Польши“ (Skalka v. Poland), жалоба N 43425/98; Решение Европейского Суда от 7 июня 2001 г. по делу “Церковь Бессарабии и другие против Молдавии“ (Metropolitan Church of Bessarabia and Others v. Moldova), жалоба N 45701/99; и Решение Европейского Суда от 21 марта 2000 г. по делу “Эдельмайер против Австрии“ (Edelmayer v. Austria), жалоба N 33979/96). Европейский Суд находит, что при конкретных обстоятельствах настоящего дела, поскольку те же суды страны, в которые была подана формальная жалоба, рассмотрели по существу жалобы заявителей на жестокое обращение в отделении милиции и бездействие прокурора, заявители не могут считаться не исчерпавшими внутренние средства правовой защиты. Отсюда следует, что жалоба не может быть признана неприемлемой в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты.

--------------------------------

<*> Опубликовано в “Бюллетене Европейского Суда по правам человека“ N 2/2008.

34. Европейский Суд также отмечает, что жалоба заявителей не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также подчеркивает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

35. Как неоднократно указывал Европейский Суд, статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Даже при наиболее сложных обстоятельствах таких, как борьба против терроризма и организованной преступности, она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от поведения жертвы (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу “Лабита против Италии“ (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV); и Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу “Чахал против Соединенного Королевства“ (Chahal v. United Kingdom), Reports 1996-V, p. 1855, § 79). Статья 3 Конвенции не предусматривает исключений, и отступления от нее в соответствии с пунктом 2 статьи 15 Конвенции не допускаются даже при чрезвычайных обстоятельствах, угрожающих жизни нации (см. Постановление Большой Палаты по делу “Сельмуни против Франции“ (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 95, ECHR 1999-V; и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу “Ассенов и другие против Болгарии“ (Assenov and Others v. Bulgaria), Reports 1998-VIII, p. 3288, § 93).

36. Европейский Суд последовательно подчеркивал, что испытываемые страдания и унижение в любом случае должны выходить за пределы неизбежного элемента страдания или унижения, связанного с применением данной формы правомерного обращения или наказания. Меры, лишающие лица свободы, часто могут содержать такой элемент. В соответствии со статьей 3 Конвенции государство-ответчик должно обеспечить содержание лица в условиях, совместимых с уважением его человеческого достоинства, и способ, и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей (см. Постановление Большой Палаты по делу “Кудла против Польши“ (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, § 92 - 94, ECHR 2000-XI).

37. В контексте лишения свободы Европейский Суд подчеркивал, что лица, содержащиеся под стражей, находятся в уязвимом положении, и власти обязаны обеспечить их физическое благополучие (см. Постановление Европейского Суда по делу “Тарариева против Российской Федерации“ (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, § 73, ECHR 2006-... (извлечения) <*>; Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу “Сарбан против Молдавии“ (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 77; и Постановление Европейского Суда по делу “Муизель против Франции“ (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX). В отношении лица, лишенного свободы, любое использование силы, которое не является строго необходимым в связи с его поведением, умаляет человеческое достоинство и в п“инципе нарушает право, гарантированное статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу “Шейдаев против Российской Федерации“ (Sheydayev v. Russia), жалоба N 65859/01, § 59 <**>; Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу “Рибич против Австрии“ (Ribitsch v. Austria), Series A, N 336, § 38; и Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу “Крастанов против Болгарии“ (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 53).

--------------------------------

<*> Опубликовано в “Бюллетене Европейского Суда по правам человека“ N 7/2007.

<**> Опубликовано в “Бюллетене Европейского Суда по правам человека“ N 7/2007.

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

i. Установление фактов и оценка суровости жестокого обращения

38. Европейский Суд напоминает, что утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены соответствующими доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания “вне всякого разумного сомнения“ (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу “Ирландия против Соединенного Королевства“ (Ireland v. United Kingdom), Series A, N 25, pp. 64 - 65, § 161). Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время содержания под стражей. Действительно, можно считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты по делу “Салман против Турции“ (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII).

39. Если имело место Ф.И.О. страны, в задачу Европейского Суда не входит подменять своими выводами оценку фактов, осуществлявшуюся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать представленные им доказательства (Постановление Европейского Суда от 22 сентября 1993 г. по делу “Клаас против Германии“ (Klaas v. Germany), Series A, N 269, p. 17, § 29). Хотя Европейский Суд не связан выводами судов страны, для того чтобы вынудить его отойти от выводов таких судов о фактах, при обычных обстоятельствах требуются бесспорные элементы (см. Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу “Матко против Словении“ (Matko v. Slovenia), жалоба N 43393/98, § 100). Однако когда заявитель ссылается на статью 3 Конвенции, Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку этих данных (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Рибич против Австрии“, p. 24, § 32).

40. В настоящем деле сторонами не оспаривалось, и Европейский Суд находит установленным, что 14 сентября 2000 г. заявители были задержаны и доставлены в ОВД “Фили-Давыдково“, где они содержались до своего освобождения на следующий день. 16 и 18 сентября 2000 г. второй и первый заявители обратились за медицинской помощью в больницу N 79 г. Москвы. Согласно медицинским документам, составленным в больнице, первому заявителю был поставлен диагноз “компрессионный перелом 1-го и 2-го позвонков“, у второго заявителя были выявлены травмы правой стороны груди и шеи (см. § 10 настоящего Постановления). Первый заявитель страдал от сильной боли в спине и в течение четырех месяцев лечился от причиненных повреждений.

41. Прежде всего, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не утверждали, что травмы заявителей могли быть получены до их задержания или в период от их освобождения из отделения милиции до поступления в больницу N 79. Больничным документам власти Российской Федерации противопоставляли постановление помощника прокурора от 22 января 2001 г., в котором указывалось только, что “обстоятельства настоящего дела не подтверждают применения незаконных следственных методов против заявителей“. Европейский Суд отмечает, что заявители представили подробное описание жестокого обращения, которому они предположительно подверглись, и указали время, место и продолжительность. Он отмечает последовательность утверждений заявителей о том, что они подверглись жестокому обращению со стороны сотрудников милиции во время содержания под стражей, и тот факт, что они поддерживали свои утверждения, когда имели возможность свободно делать заявления в следственных органах и судах страны. Если власти Российской Федерации считали утверждения заявителей не соответствующими действительности, они были вправе отклонить их, представив убедительную версию событий, и сослаться, например, на свидетельские показания и другие доказательства, подтверждающие их версию. В действительности власти Российской Федерации не представили объяснения того, каким образом заявители получили свои травмы. Кроме того, хотя эффективности расследования жалоб заявителей на жестокое обращение будет дана оценка ниже, Европейский Суд вправе уже сейчас отметить, что заслуживает удивления тот факт, что, несмотря на серьезность утверждений заявителей, следственный орган не представил какой-либо версии событий, отказывая в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции. По-видимому, ни следователям, ни судам первой или второй инстанций не представилось обязательным найти объяснение травмам, причиненным заявителям. Европейский Суд также отмечает, что государство-ответчик не было лишено права представить копию материалов проверки по жалобе заявителей на жестокое обращение. Власти Российской Федерации, ссылаясь на уничтожение документов, не представили Европейскому Суду материалы, ограничившись копией постановления помощника прокурора от 22 января 2001 г.

42. При таких обстоятельствах, имея в виду обязанность властей объяснить травмы, причиненные лицам, находящимся под их контролем в заключении, и в отсутствие убедительного и правдоподобного объяснения со стороны властей Российской Федерации по настоящему делу Европейский Суд полагает, что вправе сделать выводы из поведения властей Российской Федерации, и находит установленным в соответствии со стандартом доказывания, требуемым для конвенционного разбирательства, что травмы, полученные заявителями, являлись следствием обращения, на которое они жалуются и за которое несут ответственность власти Российской Федерации (см. Постановление Большой Палаты по делу “Сельмуни против Франции“ (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 88, ECHR 1999-V; Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу “Мехмет Эммин Юксел против Турции“ (Mehmet Emin Yuksel v. Turkey), жалоба N 40154/98, § 30; Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу “Михеев против Российской Федерации“ (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, § 104 - 105 <*>; и Постановление Европейского Суда от 15 мая 2008 г. по делу “Дедовский и другие против Российской Федерации“ (Dedovskiy and Others v. Russia), жалоба N 7178/03, § 78 - 79 <**>). Европейский Суд, таким образом, переходит к рассмотрению существа жалобы на основе доводов заявителей и имеющихся материалов дела.

--------------------------------

<*> Опубликовано в “Бюллетене Европейского Суда по правам человека“ N 6/2006.

<**> Опубликовано в специальном выпуске “Российская хроника Европейского Суда“ N 1/2009.

ii. Оценка суровости жестокого обращения

43. При определении того, может ли конкретная форма жестокого обращения квалифицироваться как пытка, следует иметь в виду установленное в статье 3 Конвенции отличие между этим понятием и бесчеловечным или унижающим достоинство обращением. Европейский Суд отмечал в ранее рассмотренных делах, что предполагалось, что Конвенция за счет этого отличия должна особо заклеймить умышленное бесчеловечное обращение, причиняющее весьма серьезные и жестокие страдания (см. Постановление Большой Палаты по делу “Сельмуни против Франции“ (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 96, ECHR 1999-V). В дополнение к суровости обращения имеется элемент цели, который определяет пытку с точки зрения намеренности причинения сильной боли или страдания, в частности, с целью получения информации, наказания или запугивания (см. Постановление Большой Палаты по делу “Салман против Турции“ (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 114, ECHR 2000-VII). Согласно последовательному подходу Европейского Суда обращение рассматривается как “бесчеловечное“, если оно является умышленным, применяется часами и причиняет либо реальные телесные повреждения, либо интенсивные физические или нравственные страдания. Оно считается “унижающим достоинство“, если причиняет жертвам чувства страха, тревоги или неполноценности, способные унизить и оскорбить их (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу “Кудла против Польши“, § 92). Вопрос о том, ставило ли обращение целью унизить или оскорбить жертву, должен приниматься во внимание, но отсутствие такой цели не является решающим фактором, исключающим применение статьи 3 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу “Пирс против Греции“ (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, § 74, ECHR 2001-III; и Постановление Европейского Суда по делу “Калашников против Российской Федерации“ (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, § 101, ECHR 2002-VI <*>).

--------------------------------

<*> Опубликовано в “Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год“.

44. Европейский Суд напоминает, что он нашел установленным, что заявители были избиты сотрудниками милиции и в результате этого избиения они претерпели серьезные повреждения. Европейский Суд не усматривает обстоятельств, которые делали бы необходимым применение силы против заявителей. Не утверждалось, что заявители оказывали сопротивление при задержании, пытались скрыться или не подчинялись законным требованиям сотрудников милиции. Кроме того, не имеется данных о том, что при задержании или последующем содержании в отделении милиции они угрожали сотрудникам милиции, например, открытым ношением оружия или нападением на них (см., в качестве противоположного примера, Постановление Европейского Суда от 20 ноября 2007 г. по делу “Недждет Булут против Турции“ (Necdet Bulut v. Turkey), жалоба N 77092/01, § 25; и Постановление Европейского Суда от 20 июня 2002 г. по делу “Берлиньский против Польши“ (Berlinski v. Poland), жалобы N 27715/95 и 30209/96, § 62). Представляется, что применение силы было намеренным, карательным по характеру и направленным на унижение заявителей и склонение их к подчинению. Кроме того, обращение, которому подверглись заявители, должно было причинить им нравственные и физические страдания. Помимо этого, оно причинило долговременный вред их здоровью (см. § 10 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что заявители подверглись обращению, которое может быть охарактеризовано как пытка.

45. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с тем, что российские власти подвергли заявителей пытке в нарушение этого положения.

(b) Предполагаемая неадекватность расследования <*>

--------------------------------

<*> Так в тексте. По-видимому, данный раздел должен быть под буквой “c“ (прим. ред.).

46. Европейский Суд напоминает, что если лицо выступает с доказуемой жалобой на серьезное жестокое обращение в нарушение статьи 3 Конвенции, эта статья во взаимосвязи с общим обязательством государства по статье 1 Конвенции “обеспечивать каждому, находящемуся в его юрисдикции, права и свободы, определенные в... Конвенции“, косвенно требует проведения эффективного официального расследования. Обязательство расследовать - это “не обязательство получить результат, а обязательство принять меры“: не каждое расследование обязательно должно быть удачным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем; однако оно должно в принципе вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных. Таким образом, расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения. Они должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, в том числе показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы и так далее. Любой недостаток расследования, который уменьшает шансы установить причины травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Михеев против Российской Федерации“, § 107 и последующие; и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу “Ассенов и другие против Болгарии“ (Assenov and Others v. Bulgaria), Reports 1998-VIII, § 102 и последующие).

47. На основании доказательств, собранных по настоящему делу, Европейский Суд установил, что государство-ответчик несет ответственность в соответствии со статьей 3 Конвенции за жестокое обращение с заявителями (см. § 45 настоящего Постановления). Следовательно, жалоба заявителей в этом отношении является “доказуемой“. Таким образом, власти имели обязанность проведения эффективного расследования обстоятельств, при которых заявители претерпели свои повреждения (см. Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу “Крастанов против Болгарии“ (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 58).

48. В этой связи Европейский Суд отмечает, что следственные органы, которые были уведомлены об избиении заявителей, провели предварительную проверку, по результатам которой в возбуждении уголовного дела против причастных к избиению было отказано. Жалобы заявителей на жестокое обращение также были предметом рассмотрения судов страны в двух инстанциях. По мнению Европейского Суда, вопрос заключается не столько в том, было ли расследование, так как стороны этого не оспаривают, сколько в том, осуществлялось ли оно тщательно, проявляли ли власти решимость установить и привлечь к ответственности виновных, и, следовательно, было ли расследование “эффективным“.

49. Европейский Суд напоминает, что заявители полностью зависели от следственных органов в сборе доказательств, необходимых для подтверждения их жалоб. Прокурор имел полномочия для допроса сотрудников милиции, вызова свидетелей, осмотра места происшествия, получения данных судебно-медицинской экспертизы и совершения иных существенных действий, направленных на установление правдивости версии заявителей. Его роль имела решающее значение не только для уголовного преследования лиц, совершивших преступление, но и для использования заявителями других средств правовой защиты при возмещении вреда, который они претерпели (см. § 19 настоящего Постановления).

50. Таким образом, Европейский Суд должен, прежде всего, оценить безотлагательность расследования в качестве свидетельства решимости властей преследовать виновных в жестоком обращении с заявителем (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу “Сельмуни против Франции“, § 78 и 79). В настоящем деле 16 и 18 сентября 2000 г. администрация больницы уведомила власти о том, что заявители обратились за медицинской помощью (см. § 12 настоящего Постановления), ссылаясь на жестокое обращение со стороны милиции. Позднее заявители уведомили о жестоком обращении с ними Кунцевского районного прокурора (см. § 11 настоящего Постановления). Как указывают власти Российской Федерации, Кунцевская районная прокуратура начала проверку в ноябре 2000 г., то есть почти спустя два месяца после предполагаемого избиения. Европейский Суд с сожалением отмечает, что эта задержка могла повлечь утрату возможности сбора доказательств предполагаемого жестокого обращения. Например, непосредственно после указанных событий не делалось попыток обеспечить медицинскую экспертизу состояния заявителей. Европейский Суд напоминает в этой связи, что надлежащее медицинское обследование является существенной гарантией против жестокого обращения. Судебный медик должен обладать формальной и фактической независимостью, иметь специальную подготовку и действовать в соответствии с поручением общего характера (см. Постановление Европейского Суда по делу “Аккоч против Турции“ (Akkoc v. Turkey), жалобы N 22947/93 и 22948/93, § 55 и 118, ECHR 2000-X). В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что задержка в назначении экспертизы обусловила, в частности, неясные выводы судебно-медицинского эксперта (см. § 12 настоящего Постановления).

51. Кроме того, что касается тщательности проверки, Европейский Суд отмечает некоторые недостатки, способные подорвать ее достоверность и эффективность. Во-первых, не оценивались количество и характер повреждений заявителей. Вынося свое постановление, помощник прокурора ограничился изложением больничных документов, которые перечисляли травмы, полученные заявителем, и выборочным изложением экспертных выводов в отношении первого заявителя. Европейский Суд находит крайне удивительным, что помощник прокурора не назначил судебно-медицинскую экспертизу травм второго заявителя или, по крайней мере, не получил показаний врачей больницы в отношении заявителей (см. § 12 настоящего Постановления). Европейский Суд также считает необычным, что помощник прокурора не пытался проанализировать имеющиеся у него медицинские документы и сделать выводы на их основе. В этой связи обеспокоенность Европейского Суда вызывает то обстоятельство, что помощник прокурора впоследствии исходил из отсутствия “объективных“ доказательств - которые могли содержать медицинские заключения, - отказывая в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции (см. § 12 настоящего Постановления).

52. Во-вторых, Европейский Суд отмечает избирательный и не вполне последовательный подход следственных органов к оценке доказательств. Постановление, представленное Европейскому Суду, свидетельствует о том, что выводы следователя основывались, прежде всего, на показаниях, данных сотрудниками милиции, участвовавшими в инциденте. Хотя фрагменты показаний заявителей были включены в постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, следователь не счел эти показания заслуживающими доверия, по-видимому, потому что они отражали личные точки зрения и обвинительную тактику заявителей. Однако следователь нашел достоверными показания сотрудников милиции, несмотря на то, что их показания могли отражать оборонительную тактику и быть направленными на подрыв достоверности показаний заявителей. По мнению Европейского Суда, при проверке применялись различные стандарты оценки показаний, поскольку показания заявителей были сочтены субъективными в отличие от показаний сотрудников милиции. Достоверность последних также следовало поставить под сомнение, поскольку следствие должно было установить, подлежат ли эти сотрудники дисциплинарной или уголовной ответственности (см. Постановление Европейского Суда от 23 февраля 2006 г. по делу “Огнянова и Чобан против Болгарии“ (Ognyanova and Choban v. Bulgaria), жалоба N 46317/99, § 99).

53. Европейский Суд находит также, что право заявителей на эффективное участие в расследовании не было обеспечено. Постановление помощника прокурора от 22 января 2001 г. свидетельствует о том, что заявители не имели возможности опознать и допросить сотрудников милиции, предположительно участвовавших в избиении. Из постановления от 22 января 2001 г. следует, что помощник прокурора основывал свои выводы исключительно на показаниях определенных сотрудников милиции, которые имели отношение к уголовному делу заявителей или принимали участие в их задержании. Помощник прокурора с излишней готовностью принял их отрицание применения силы к заявителям. Европейский Суд считает также, что, хотя помощник прокурора мог не располагать именами лиц, которые могли видеть заявителя в отделении милиции или наблюдать предполагаемое избиение, от него следовало ожидать принятия мер по установлению возможных очевидцев по собственной инициативе. Кроме того, не было принято значимых мер для установления других сотрудников милиции, которые могли участвовать в допросе заявителей в отделении милиции или обыскать помещения, в которых заявители предположительно подвергались жестокому обращению. Соответственно, Европейский Суд находит, что уклонение помощника прокурора от сбора доказательств и его предупредительное отношение к сотрудникам милиции должны рассматриваться как особенно серьезный недостаток расследования (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу “Айдын против Турции“ (Aydin v. Turkey), Reports 1997-VI, § 106).

54. Что касается судебного разбирательства, Европейский Суд считает заслуживающим внимания то, что при рассмотрении жалоб заявителей на жестокое обращение суды страны нашли необязательным истребовать и изучить материалы проверки по жалобе заявителей на жестокое обращение (см. § 16 и 18 настоящего Постановления). Они заключили, что утверждения заявителей являются “необоснованными“ на основе выводов, сделанных в постановлении помощника прокурора от 22 января 2001 г. Ни районный, ни городской суды не проявили интереса к тщательному рассмотрению жалоб заявителей на жестокое обращение или возможности возвращения жалобы следственным органам для устранения недостатков проверки. По сути представляется, что национальные власти не сделали ни одной значимой попытки привлечения виновных в жестоком обращении к ответственности.

55. Учитывая указанные упущения российских властей, Европейский Суд находит, что проверка жалоб заявителей на жестокое обращение не была тщательной, адекватной или эффективной. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

56. Заявители также утверждали, ссылаясь на статью 5 Конвенции, что для их задержания и последующего содержания под стражей не имелось оснований, что протоколы их задержания были составлены несвоевременно и с нарушением требований национального законодательства. В соответствующих частях пункт 1 статьи 5 Конвенции предусматривает:

“1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:...

c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения...“.

57. Европейский Суд отмечает, что не требуется устанавливать, усматриваются ли в жалобах заявителей признаки нарушения статьи 5 Конвенции. Он напоминает, что согласно статье 35 Конвенции Европейский Суд вправе принимать дело к рассмотрению в течение шести месяцев с даты вынесения окончательного решения по делу. Он отмечает, что предварительное заключение первого заявителя окончилось 15 сентября 2000 г., когда он был освобожден, а предварительное заключение второго заявителя - 28 мая 2001 г., когда Кунцевский районный суд признал заявителей виновными (см. Постановление Большой Палаты по делу “Лабита против Италии“ (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 147, ECHR 2000-IV). После этой даты их содержание под стражей относилось к сфере действия не подпункта “c“ пункта 1 статьи 5 Конвенции, а подпункта “a“ того же пункта (см., например, Постановление Европейского Суда от 28 марта 1990 г. по делу “B. против Австрии“ (B. v. Austria), Series A, N 175, pp. 14 - 16, § 36 - 39). Заявители подали жалобу в Европейский Суд 15 января 2002 г., то есть более чем через шесть месяцев после того, как их предварительное заключение окончилось.

58. Следовательно, жалоба в данной части подана за пределами срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции

59. Заявители также жаловались на то, что в решении суда по вопросу об их содержании под стражей, а именно в определении районного суда от 9 февраля 2001 г., было указано как установленный факт, что они совершили вменяемое им преступление. Поскольку этот вывод был сделан до того, как они были признаны виновными законным порядком, заявители полагали, что их право считаться невиновными было нарушено. Они ссылались на пункт 2 статьи 6 Конвенции, который предусматривает следующее:

“Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным, до тех пор пока его виновность не будет установлена законным порядком“.

A. Доводы сторон

60. Власти Российской Федерации утверждали, что заявители не исчерпали внутренние средства правовой защиты. Во-первых, власти Российской Федерации указывали, что адвокат первого заявителя отозвала свою жалобу на постановление от 9 февраля 2001 г. Ссылаясь на материалы Верховного Суда Российской Федерации, власти Российской Федерации подчеркивали, что ситуация могла быть исправлена, если бы адвокат поддержал свою жалобу. Власти Российской Федерации также указывали, что постановление от 9 февраля 2001 г. не имело отношения к первому заявителю, поскольку оно затрагивало продление срока содержания под стражей второго заявителя, тогда как второй заявитель его вообще не обжаловал.

61. Заявители возражали, что адвокат первого заявителя решила не настаивать на рассмотрении жалобы на постановление от 9 февраля 2001 г., поскольку хотела ускорить рассмотрение уголовного дела против заявителей. Кроме того, заявители настаивали, что они использовали внутренние средства правовой защиты, заявив отвод судье Б. в судебном заседании и обжаловав ее постановление от 9 февраля 2001 г. в жалобе на приговор от 28 мая 2001 г.

B. Мнение Европейского Суда

62. Европейский Суд принимает к сведению жалобу заявителей на то, что текст определения от 9 февраля 2001 г., которым районный суд продлил срок содержания под стражей второго заявителя, затрагивает вопрос с точки зрения пункта 2 статьи 6 Конвенции. В этой связи Европейский Суд отмечает, что Уголовно-процессуальный кодекс, действовавший в период, относящийся к обстоятельствам дела, предусматривал порядок обжалования такого решения в вышестоящий суд (см. § 20 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации утверждали, и заявители не оспаривали, что вышестоящий суд мог бы устранить предполагаемое нарушение путем изменения или отмены оспариваемого решения. Заявители не оспаривали того, что порядок подачи такой жалобы был им разъяснен. Они также не утверждали, что им препятствовали в праве обжалования. Однако второй заявитель не обжаловал его, а адвокат первого заявителя отозвала свою жалобу. В этой связи Европейский Суд учитывает, что начиная со стадии предварительного расследования интересы заявителей представляли адвокаты, имевшие достаточный профессиональный опыт. Не представлено объяснения тому факту, что они не подали и не рекомендовали второму заявителю подать жалобу на определение от 9 февраля 2001 г., а адвокат первого заявителя отозвала свою жалобу, которая была принята вышестоящим судом. Соответственно, Европейский Суд заключает, что заявители не исчерпали внутренние средства правовой защиты.

63. Это заключение не отменяет тот факт, что заявители безуспешно заявляли отвод судье Б. во время рассмотрения дела в суде первой инстанции и впоследствии оспаривали содержание определения от 9 февраля 2001 г. в жалобе на обвинительный приговор (см. § 15 и 17 настоящего Постановления). Европейский Суд не убежден, что отвод судье Б., заявленный в соответствии с частью 3 статьи 59 УПК в связи с ее личной предвзятостью, имел отношение к их жалобе со ссылкой на пункт 2 статьи 6 Конвенции, поданной в Европейский Суд (см. § 21 настоящего Постановления). Что касается жалобы на приговор, Европейский Суд отмечает, что пределы рассмотрения дела Московским городским судом были ограничены существом обвинений, предъявленных заявителям. В рамках этого разбирательства городской суд не имел полномочий для рассмотрения вопросов нарушения Конвенции, которое имело место на стадии решения вопроса содержания под стражей, или предоставления возмещения в связи с ним (см. Решение Европейского Суда от 9 декабря 2004 г. по делу “Моисеев против Российской Федерации“ (Moiseyev v. Russia), жалоба N 62936/00).

64. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты.

IV. Другие предполагаемые нарушения Конвенции

65. Наконец, заявители жаловались, ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции, на то, что содержались под стражей после суда, что суды страны неправильно применили уголовный закон и вынудили их дать подробные показания о милицейской жестокости и что их прервали во время их выступления.

66. Принимая во внимание представленные материалы, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

67. Статья 41 Конвенции предусматривает:

“Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне“.

A. Ущерб

68. Первый и второй заявители требовали 20 000 и 10 000 евро, соответственно, в качестве компенсации морального вреда.

69. Власти Российской Федерации утверждали, что требования заявителей не подкреплены документами и потому являются явно необоснованными.

70. Европейский Суд, во-первых, напоминает, что на заявителя не может быть возложена обязанность доказывания морального вреда, который он претерпел (см. Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу “Мишкеткуль и другие против Российской Федерации“ <*> (Mishketkul and Others v. Russia), жалоба N 36911/02, § 78). Европейский Суд также отмечает, что в настоящем деле он установил сочетание пытки с особо серьезным нарушением права на уважение личной свободы. Европейский Суд признает, что заявители претерпели унижение и страдания в связи с примененной к ним пыткой. Кроме того, они не могли извлечь выгоду из адекватного и эффективного расследования их жалоб на жестокое обращение. При таких обстоятельствах он полагает, что страдания и разочарование заявителей не могут быть компенсированы одним установлением факта нарушения. Оценивая обстоятельства дела на справедливой основе, он присуждает заявителям требуемые суммы в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанные выше суммы.

--------------------------------

<*> Опубликовано в “Бюллетене Европейского Суда по правам человека“ N 1/2008.

B. Судебные расходы и издержки

71. Первый заявитель, ссылаясь на соглашения с его адвокатами и расписки в получении денежных средств, требовал 4 800 рублей в качестве компенсации гонорара, выплаченного в период разбирательства в судах страны. Заявители, интересы которых в Европейском Суде представляли два адвоката Центра содействия международной защите в Москве, требовали также 4 370 евро в качестве компенсации гонораров и издержек, связанных с жалобой в Европейский Суд. В частности, их адвокаты утверждали, что их консультант затратил на данное дело более 70 часов. Они представили перечень судебных расходов и издержек в подробной разбивке, который включал исследования и подготовку юридических документов для Европейского Суда по ставке 60 евро в час.

72. В отношении требования первого заявителя о компенсации расходов, понесенных в рамках национального разбирательства, власти Российской Федерации отмечали, что представленные документы не позволяют установить, что эти судебные расходы и издержки причинены с целью предупреждения или возмещения нарушений положений Конвенции. Они также указывали, что заявители не представили документов, свидетельствующих о том, что они должны выплатить 4 370 евро своему бесплатному консультанту.

73. Европейский Суд напоминает, что в порядке применения статьи 41“Конвенции заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру (см. Постановление Большой Палаты по делу “Сахин против Германии“ (Sahin v. Germany), жалоба N 30943/96, § 105, ECHR 2003-VIII). Европейский Суд учитывает тот факт, что первый заявитель был представлен адвокатом в национальном разбирательстве, которое затрагивало сложные вопросы, в частности, оспаривание милицейской жестокости, и требовало квалифицированной юридической помощи. Европейский Суд также отмечает, что в 2002 году заявители выдали адвокатам Центра содействия международной защите в Москве доверенность на представление своих интересов в Европейском Суде по правам человека. Консультант действовал в качестве представителей заявителей на протяжении всей процедуры. Объем и подробности состязательных бумаг, поданных заявителями, свидетельствуют, что в их интересах проделана значительная работа. Учитывая представленные документы и ставки адвокатской работы, Европейский Суд признает, что эти ставки являются разумными. Однако Европейский Суд полагает, что требуемая сумма подлежит уменьшению в связи с тем, что часть требований заявителей признана неприемлемой. Принимая во внимание представленные материалы, Европейский Суд присуждает 140 евро первому заявителю за правовое представительство в рамках национального разбирательства и 3 500 евро двоим заявителям совместно в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных при разбирательстве дела Европейским Судом, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанные выше суммы.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

74. Европейский Суд счел, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу в части жестокого обращения с заявителями со стороны сотрудников милиции и на неэффективность расследования происшествий приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с пыткой, которой заявители подверглись 14 сентября 2000 г. в ОВД “Фили-Давыдково“;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с уклонением властей от эффективного расследования жалоб заявителей на пытки, которым они подверглись в ОВД “Фили-Давыдково“;

4) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителям следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 20 000 евро (двадцать тысяч евро) в пользу первого заявителя в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 10 000 евро (десять тысяч евро) в пользу второго заявителя в качестве компенсации морального вреда;

(iii) 140 евро (сто сорок евро) в пользу первого заявителя в качестве компенсации расходов на юридическое представительство при национальном разбирательстве;

(iv) 3 500 евро (три тысячи пятьсот евро) в пользу двоих заявителей совместно в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных при разбирательстве дела Европейским Судом;

(v) выплатить любые налоги, подлежащие начислению на указанные выше суммы;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 2 октября 2008 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Председатель Палаты Суда

П.ЛОРЕНСЕН

Секретарь Секции Суда

К.ВЕСТЕРДИК